«Страховой полис» режима Менгисту

В 70-е и 80-е годы XX века с ростом масштабов боевой службы советского ВМФ в Мировом океане ежегодно находилось свыше ста надводных кораблей и до тридцати подводных лодок. Перед военными моряками в то время остро стал вопрос их материально-технического обеспечения и ремонта. По замыслу главнокомандующего ВМФ СССР адмирала флота Советского Союза  С. Горшкова эту проблему должна была решить сеть советских военных баз, «расположенных во всех оперативно важных районах мира». По принятой тогда традиции, такие базы скромно назывались пунктами материально-технического обеспечения (ПМТО).
К концу 70-х — началу 80-х годов советский ВМФ успел создать ПМТО в Египте, Сирии, Сомали, Анголе, Эфиопии, на Кубе, во Вьетнаме и Южном Йемене. Такие базы не только служили для ремонта боевых кораблей, посадок транспортной, стратегической разведывательной и противолодочной авиации ВМФ, отдыха советских экипажей, но и являлись своеобразным гарантом стабильности в этих странах. Так советский посол в Аддис-Абебе Л. Миронов свидетельствовал, что ПМТО на архипелаге Дахлак был для руководителя Эфиопии Менгисту Хайле Мариама «все равно, что страховой полис нашей, прежде всего военной, поддержки его режима». Советская база «нависала со стороны порта Массауа над тылами оппозиционного Фронта освобождения Эритреи, а блокированные эфиопские войска получали с Дахлака не только танкеры с пресной водой, но и огневую поддержку».

Мы предлагаем читателям воспоминания двух ветеранов советского ВМФ. Один из них, капитан 1 ранга Олег Дунаев, стоял у истоков создания ПМТО в Эфиопии, а другому, капитану 1 ранга Владимиру Семочкину, пришлось присутствовать на завершающем этапе существования базы.

Олег Дунаев:

«Подписывать запрещено… А мы уже подписали!»

В конце 1977 года появилась возможность создать в Эфиопии ПМТО. Для адмирала флота Советского Союза  С. Горшкова, который мечтал видеть советский ВМФ мощным океанским ракетно-ядерным флотом, каждое такое соглашение было, «как бальзам на душу». Рассказывают, что, когда ему доложили о возможности создания нашей мощной базы в йеменском Адене, он чуть ли не хлопал в ладоши от радости.
В Эфиопии нами рассматривались два порта: Массауа и Ассаб. Но первый был захвачен эритрейскими «сепаратистами», а второй слишком мал, к тому же через него шел весь грузопоток в страну. Тогда чисто умозрительно по картам и лоциям выбрали архипелаг Дахлак в Красном море. Но что он из себя представляет — не знали. Для проведения рекогносцировки в Эфиопию была направлена военная делегация экспертов, которую возглавил первый заместитель начальника Главного штаба ВМФ адмирал П. Навойцев. В Эфиопии нас встретили далеко не с распростертыми объятиями: командование эфиопских ВМС состояло сплошь из офицеров, получивших подготовку на Западе, и относились они к нам, мягко говоря, недоверчиво. Но уклоняться от переговоров не посмели: тогдашний диктатор Эфиопии Менгисту, провозгласивший «социалистический выбор», был крут на расправу. После того, как делегация получила принципиальное согласие на развертывание ПМТО, мы попросили показать нам архипелаг. Добраться до него можно было только через столицу Эритреи Асмару, которая находилась в блокаде. Летели туда на каком-то крохотном «брезентовом» самолетике, ведомом эфиопом. Когда пролетали над кольцом окружения, сепаратисты открыли бешеный огонь из стрелкового оружия, в крыльях появились пробоины. Однако нам повезло, летчику удалось прорваться, и вскоре самолет благополучно «плюхнулся» прямо на главную улицу Асмары. Переночевали в отеле, где не было ни воды, ни света, зато в изобилии имелось вино и прочие деликатесы. Даже лицо и руки за неимением ничего другого пришлось мыть… во французском шампанском!
Ранним утром вылетели на архипелаг, эритрейцы на этот раз нас «прохлопали». Покружившись над разбросанными по морю безжизненными клочками суши, решили садиться на самый крупный из островов — Дахлак. Он представлял собой плоскую, как блин, песчаную поверхность, кое-где «приподнятую» барханами и чахлыми рощицами финиковых пальм. При итальянцах здесь была каторга, на острове даже сохранились остатки тюремных построек и стен. Местечко, прямо сказать, невеселое.
Затем решили осмотреть остров Нокра, где изрезанность берега и глубины позволяли установить плавучие причалы и док, а также принять плавмастерскую. То есть это место было вполне подходящим. Правда, в душе мы лелеяли мысль, что, когда будет освобожден Массауа, ПМТО удастся перевести туда. Уверенность в этом подкрепляло сосредоточение на архипелаге десантной дивизии правительственных войск, готовящихся захватить порт. Сообщив эфиопам о результатах рекогносцировки и своем выборе, возвратились в Москву. Там я сразу приступил к разработке проекта соглашения, в котором учитывались все наши потребности, а также поправки и пожелания, внесенные местной стороной.
В начале 1978 года делегация практически в том же составе вылетела в Аддис-Абебу для подписания соглашения. Переговоры шли довольно успешно, удалось достичь согласия почти по всем пунктам, но вдруг перед самым финалом эфиопы потребовали изменить статью об уголовной ответственности наших военнослужащих за преступления, совершенные в период пребывания в Эфиопии. Наш вариант, естественно, предполагал, что они подлежат советской юрисдикции. Оппоненты настаивали на ведении этих дел местными органами юстиции. Достигнутое по основным вопросам согласие грозило рухнуть. Заместитель начальника Главного штаба ВМФ  П. Навойцев колебался. Все члены делегации доказывали ему, что нельзя подписывать соглашение по эфиопскому варианту. Однако адмирал посчитал, что основная задача — создание ПМТО — решена. Поэтому настоял на подписании документа. Наши доводы и уговоры остались без внимания. После подписания соглашения состоялся прием. Я же, как обычно это делалось, отправился в соседнее помещение накладывать на подписанные тексты сургучные печати. Но тут зашел наш руководитель и приказал ехать на КП главного военного советника, где была ВЧ-связь, узнать, что есть для нас из Москвы. Я связался с оперативным дежурным Главного штаба ВМФ, и он сразу сказал: «Вам подписывать соглашение запрещено». В ответ я только пролепетал: «А мы его уже подписали». «Ну, пеняйте на себя!» Делегация улетала в Москву с подписанным соглашением, но всех угнетала мысль: что нас ждет?
…В аэропорту Шереметьево нас ожидала целая «следственная» комиссия. Рассадили по разным углам и стали дотошно допрашивать: кто чего говорил, делал и т. п. Не знаю, что выслушал впоследствии Петр Николаевич Навойцев, для него это был тяжелый период. Дня через три после прилета, ночью, у меня на квартире зазвонил телефон, и знакомый «шаляпинский» голос (Навойцева за глаза называли за хриплый бас Шаляпиным) прорычал: «Немедленно поезжайте в Генштаб и делайте все, чтобы изменить эту проклятую статью. Машину высылаю».В Генштабе пришлось выслушать массу нелицеприятных слов в адрес Военно-морского флота и в свой лично. Однако удалось выяснить, что нам «крупно повезло» — на днях в Москву приезжает министр обороны Эфиопии и Генштаб намерен предложить ему изменить дискредитирующую нас статью. К утру я написал дополнение к соглашению, отпечатал его на специальной «договорной» бумаге и передал офицеру - направленцу 10-го Главного управления Генштаба. Навойцев, выслушав мой доклад, приказал: «Держите на непрерывном контроле». Через некоторое время мы узнали, что дополнение к соглашению подписано и вступило в силу. Так закончился этот печальный и в определенной степени позорный инцидент, послуживший нам хорошим уроком на будущее.
ПМТО на острове Нокра сыграл большую роль в обслуживании сил боевой службы советского ВМФ в Индийском океане. Наши корабли и суда всегда могли там отремонтироваться, пополнить запасы. Эфиопы в конце концов тоже поняли всю выгоду для себя от такого соседства. Они широко использовали его возможности для ремонта своих кораблей и катеров. Пользовались услугами ПМТО на Нокре и корабли других «дружественных флотов», причем на безвозмездной основе.

Владимир Семочкин:

«Дыхание войны чувствовалось во всем…»

В начале 1988 года мне было предложено отправиться в качестве старшего группы специалистов-ремонтников и старшего инженера по организации ремонта в ПМТО, располагавшийся на острове Нокра. Готовясь к командировке в экзотическую африканскую страну, всегда задумываешься, какие опасности ждут впереди. Жара, влажность, малярия, желудочно-кишечные заболевания, акулы, змеи, другая агрессивная местная фауна — все это воздействует на человека не только в самой Африке, но и, бывает, вызывает негативные последствия даже через несколько лет. Как-то один москвич в ответ на сообщение об убытии в подобную командировку услышал такую сентенцию: «Поздравлять не буду. У нас один съездил, возвратился довольным, а через полгода помер…»

        

В Эфиопии нам предстояло работать в настоящей боевой обстановке. Несмотря на то, что основные морские базы Массауа и Ассаб находились под контролем правительственных войск, повстанцы смогли организовать мелкий, но мобильный флот, состоящий из катеров и надувных лодок, вооруженных стрелковым оружием и гранатометами. Он базировался в небольших бухтах материка и на… архипелаге Дахлак в непосредственной близости от ПМТО. Бывало, что повстанцы нападали и на советские суда. Так, весной 1983 года эритрейские катера обстреляли наш транспорт, в результате чего погиб один моряк.
Поставленные в Эфиопию советские военные корабли были хорошим средством в борьбе с повстанцами. Наибольшей эффективностью отличались сторожевики 159А, оснащенные артустановками АК-726. Эритрейские катера опасались к ним приближаться: артустановки на расстоянии меньше прицельной дальности уничтожали их с первого залпа. Однако к тому времени корабли уже имели солидный срок службы, к тому же эксплуатировались в условиях агрессивной водной среды Красного моря. Вот их-то и предстояло отремонтировать советским специалистам.
Наша группа прибыла в Аддис-Абебу самолетом 7 октября 1988 года. Затем «транспортником» мы были доставлены в Асмару, где нас встретил командир вертолетного отряда авиации ВМФ полковник А. Фомин. Здесь уже во всем чувствовалось дыхание войны. Через несколько часов вертолет с нашей группой на борту взял курс на остров Нокра…
Бытовые условия на ПМТО к тому времени были уже достаточно комфортными. Офицеры с семьями жили в сборно-щитовых домах, остальные специалисты — в общежитии и казарме. Имелись также медицинская часть с лазаретом, две бани-сауны, клуб. Все жилье и служебные помещения были оборудованы автономными кондиционерами и бытовыми холодильниками, электричество подавалось круглосуточно от дизельной электростанции. Питьевую воду завозили танкерами и хранили на берегу в металлических резервуарах.
Нашу группу разместили в общежитии по 2 — 3 человека в комнате. Здесь же готовили и пищу. Часть зарплаты, необходимую «для пропитания», финансист ПМТО полковник Боровицкий раз в месяц привозил из Аддис-Абебы, после чего следовала поездка в столицу за продуктами для всех обитателей пункта и товарами для нештатного ларька. Продажа крепких напитков запрещалась.
«Неудобств» хватало — жара, доходившая до +40°С и выше, 100% влажность, желудочно-кишечные заболевания. Однако главную опасность на острове представляли змеи, особенно два вида: эфы и мамбы. Старожилы Нокры рассказывали, что в первые годы во время строевых занятий матросы давили по одной эфе через каждые 50 метров. (Кстати, уже в первый день мы узнали, что накануне ночью в казарме эфа напала на матроса. Сыворотка у медиков была, и все обошлось).
Мамбы были гораздо страшнее. От ее яда не существует противоядия, и при укусе человек умирает уже через 30 минут. На острове эти твари встречались реже, чем эфы, но тоже были. Как-то во время приборки на береговом механическом участке один из матросов поднял крышку ящика с ветошью и увидел «красивую ленту», похожую на поясной ремень. Матрос протянул было руку, но вовремя сообразил, что перед ним змея. Это и оказалась смертельная мамба, тут же, впрочем, убитая.
…Ремонт продвигался по плану, и к июню 1989 года мы готовились завершить восстановление боеготовности первого корабля. Однако за месяц до окончания работ из Аддис-Абебы пришло известие, что там подавлена попытка государственного переворота. В то время, когда Менгисту Xайле Мариам находился с визитом в ГДР, высшие военные чины собрались в здании генштаба и объявили о захвате власти. Президентская охрана окружила здание и жестоко расправилась с путчистами — тех, кто не успел покончить с собой, расстреливали на месте; лица, арестованные за пределами генштаба, бесследно пропадали в тюремных застенках. Среди последних оказался и командующий ВМС контр-адмирал Тесфайе Берхану. Однако, к счастью, те эфиопы, кто курировал ремонт кораблей на ПМТО, под репрессии не попали и общий график работ не нарушался. События в столице наложили заметный отпечаток на поведение эфиопских офицеров — в их действиях и суждениях пропала прежняя уверенность.
Ремонт первого корабля мы закончили в срок. На завершающем этапе ходовых испытаний корабль зашел в Массауа, где принял на борт нового командующего ВМС и доставил его на Нокру. Приятно было видеть, как помолодевший после ремонта сторожевик на полном ходу преодолевал расстояние от базы до острова. Первый этап нашей работы завершился проводами домой специалистов-газотурбинистов. В Эфиопию они должны были вернуться через полгода, когда по графику начинался ремонт турбин второго корабля.
…Восемь месяцев работ в непривычных климатических условиях дались непросто. Почти все мои коллеги резко потеряли в весе. Многие ощущали недомогание, жаловались на повышенную температуру. Особенно тяжко стало к лету, когда столбик термометра застыл на отметке +45°С. Кое-кто запросил таблетки, а другие стали налегать на джин. Хотя запрет на спиртное оставался в силе, наши специалисты, освоившись с обстановкой, добывали его через коллег — эфиопов, с которыми уже давно сдружились. За злоупотребление «огненной водой» пришлось даже одного специалиста возвратить на Родину досрочно.
Вскоре стало ясно, люди нуждаются в разрядке: нормальном отдыхе, свежем мясе, чистой воде, привычной, непринужденной обстановке. Командование ПМТО решило организовать нам такую «разрядку» в выходные, совпавшие с Днем Военно-морского флота. Группу на вертолете отправили в Асмару, где наши летчики имели несколько свободных квартир. Была предоставлена возможность ознакомиться с городом, посетить «толкучку», кегль-бар, кафе, отведать натуральных эфиопских блюд. На одной из квартир «семейно» отметили наш флотский праздник. Поездка себя оправдала, повысив тонус приунывших было земляков. Такие «увольнения на берег» практиковались и в последующем.
Ремонт второго корабля проходил труднее. Сказывались усталость людей, изнуряющая жара, уменьшение запасов материалов и запчастей, пополнение которых требовало времени. К тому же техническое состояние этого корабля было хуже, чем первого: когда в июне 1989 года его поставили в док, оказалось, что вся подводная часть обшивки корпуса в носовой части продавливается пальцами…
Но вскоре в Эфиопии стало жарко не только в воздухе. Резко обострилась обстановка на фронтах. Не объясняя причин, с ПМТО вдруг отправили в Союз женщин и детей. Такая же команда поступила и семьям наших специалистов в Массауа. На запрос о времени возвращения на остров газотурбинистов Главный штаб сроков не называл…
Причина стала ясна в начале февраля 1990 года, когда над Массауа заполыхали пожары — это крупные силы эритрейцев при поддержке танков молниеносно захватили главную военно-морскую базу страны. Их передовые отряды, переодетые в эфиопскую форму и тем самым сбившие с толку защитников города, сметали и убивали на своем пути всех и все. Командование эфиопской военно-морской базы чудом смогло вывести основные силы флота к острову Нокра под защиту наших боевых кораблей. Личный состав береговых подразделений в большинстве своем погиб, а оставшиеся в живых попали в плен…
Теперь перелет с Нокры в Асмару был связан с пересечением фронтовой зоны, ввиду чего вертолет на ПМТО стал появляться в исключительных случаях. Перестала регулярно поступать почта. Несколько месяцев не закупались продукты в Аддис-Абебе. Из Москвы сообщили, что газотурбинисты пока задерживаются, поэтому ремонт турбин следует отложить до лучших времен.
А начиная с февраля 1990 года Нокра и прилегающая к острову водная акватория со стоявшими на внешнем рейде кораблями и судами стали систематически обстреливаться береговыми батареями эритрейцев. С тех пор каждый транспорт стал сопровождаться нашим боевым кораблем. В такой непростой обстановке группа все-таки закончила ремонт второго сторожевика, тем самым выполнив свои обязательства перед эфиопами. После этого нас на очередном транспорте под охраной нашего тральщика доставили в порт Ассаб. Затем самолетом переправили в Аддис-Абебу, а оттуда рейсом «Аэрофлота» — в Москву.
…Режим Менгисту вскоре пал. Эритрея обрела независимость. Так закончилась история советского ПМТО на далеком эфиопском острове Нокра.